slideshows 1

Зимой и летом с партбилетом

К 90-й годовщине Великого Октября

Билеты разные бывают... Пригласительные и проездные, театральные и трамвайные, в один конец или в оба... "Белые", "желтые" и даже "волчьи"... Но - так или иначе - главным билетом в жизни советского человека всегда был ПАРТИЙНЫЙ БИЛЕТ.
Казалось бы, обычная книжечка в полужестком переплете, с неотступностью конвоира сопровождавшая наиболее идейных граждан "первой в мире страны социализма" на их тернистом жизненном пути. Но с каким трепетом и замиранием сердца произносилось это слово - "партбилет"!
Все, что относится к нему, было окружено церемониями и ритуалами. Партбилет не выдавали, а "торжественно вручали"... Не сдавали, а "клали на стол"... Как ненаглядное дитя в теплую пеленку, укутывали, предохраняя от повреждений, в дополнительную обложку.
"Носили у сердца"... Уезжая в командировку или на курорт, прятали в сейф... А записи в партбилете - цифры, обозначающие сумму взносов - делали обмакиваемой в чернила архаической перьевой ручкой (ни в коем случае не обиходной шариковой!)
Правильность и своевременность уплаты этих взносов была предметом особой бдительности контролирующих органов. Специальные комиссии (типа нынешней налоговой инспекции) внимательно следили за тем, чтобы член КПСС не утаил от партии ни рубля, ни копейки из своих заработков.
А утаивали ведь! Особенно в журналистской и писательской среде, где автор этих строк тогда обретался. Хотя часто случались и неумышленные ошибки. Попробуй точно сосчитать гонорары, если ты их получаешь одновременно в десяти издательствах! Но, в любом случае, нарушителей (если их отлавливали) ждали самые суровые наказания.
Прапорщики, охранявшие входы в здание ЦК на Старой площади, смотрели, есть ли в партбилете отметка об уплате взносов за последний месяц. Если таковой не было - от ворот поворот! Пусть тебя хоть член Политбюро на собеседование приглашает!
Помимо всего прочего, главный партийный документ должен был всегда быть чистеньким и опрятненьким - "как новенький!" В Одессе в "эпоху застоя" рассказывали байку о том, как парткомиссия, занимаясь проверкой жизни и деятельности некоего Рабиновича, обнаружила, к ужасу своему, что партбилет его... сильно пахнет водкой.
Рабинович всячески отпирался, истошно кричал: "Все знают, что я вообще капли в рот не беру!" Стали разбираться, причем даже пригласили для этого экспертов-криминалистов. Выяснилось: человек, в самом деле, ни в чем не виноват. Просто парторг, который собирал взносы, слишком долго и тщательно дышал на штемпель "УПЛАЧЕНО"...

УЖАСТИК ПО-СОВЕТСКИ
"Ум, честь и совесть..." - было напечатано на второй странице партбилета. Но разве заботились мы об их сбережении с тем же тщанием, с каким пеклись о сохранности самого этого документа? Оно, в общем-то, и понятно: ум, честь и совесть - предметы отнюдь не вещественные, утрачены они или нет - нужно еще доказать. А вот парбилет - вещь вполне материальная, пропажи его, если она случится, никак не скроешь.
Какими бедами грозила такая пропажа бедняге, ее допустившему! Потеря партбилета, как мрачно острили тогда, была для гражданина СССР "одним из двух самых страшных ужасов". (Для тех, кто не в курсе: вторым "ужасом" считалось "поступление на работу, с которой нечего украсть").
Если учесть, что - как и всякое сокровище - партбилет имел явно выраженное свойство пропадать, исчезать, становиться жертвой воров, нетрудно представить себе, сколько стрессов, треволнений и переживаний испытывал коммунист, стремившийся, вопреки всем превратностям судьбы, сберечь вверенную ему святыню. Естественно, эти бурные человеческие эмоции выливались на страницы художественной литературы.
Одним из зачинателей темы стал Александр Безыменский. Немногие, наверно, помнят это имя. Хотя его песни - такие, как "Молодая гвардия" и "Все хорошо, прекрасная маркиза!" - на слуху и сейчас. А злобная эпиграмма о поэте, сохранившем до преклонных лет свой революционно-романтический пыл ("Волосы дыбом, зубы торчком, старый [ч]удак с комсомольским значком"), вошла в "золотой фонд" советской сатиры...
В написанном в 1923 году стихотворении Безыменский нарисовал ситуацию, подходящую, скорее, не для лирики, а для детективного жанра. Партбилет похищен, причем сделали это не какие-нибудь заклятые классовые враги, а... ближайшие родственники самого автора! Конкретно - его мать. "Капитал" ты читал - капитала не нажил", "побыл в партии - будет теперь", по своей политической несознательности решила она -
И однажды, при помощи брата,
Выкрала мой парбилет
И его в закоулок запрятав,
Расцвела, как маков цвет.
В тексте ничего не рассказывается о поисках пропавшей ценности. Видимо, покраснев, пожилая женщина выдала себя и была поймана с поличным. Поэт сообщает лишь, что провел со своей родительницей разъяснительную беседу. Но - тщетно:
Не понять ей, старенькой маме,
Пятнышку в нашей борьбе,
Что ношу партбилет не в кармане -
В себе.
Этой виртуозной концовкой рассматриваемая тема в творчестве Безыменского, однако, не завершается. Она получает развитие в другом стихотворении, где упор делается как раз на розыске партбилета. Причем этот розыск достигает поистине космических масштабов.
Весь мир грабастают рабочие ручищи,
Все землю щупают, - в руках чего-то нет...
- Скажи мне Партия, скажи мне, что ты ищешь? -
И голос скорбный мне ответил:
- Партбилет...
Что же это за вселенский шмон? Лишь внимательно вчитавшись в текст, догадываешься, что стихи, написанные в 1924 году, посвящены... смерти Ленина. Воистину, от великого до смешного один шаг! Но у образной системы - и системы политической, - где понятие ДОКУМЕНТ стоит выше понятия ЧЕЛОВЕК ("без бумажки ты букашка"), свои законы.
Один лишь маленький, один билет потерян,
А в боевых рядах - зияющий провал...
Добавлю одну существенную деталь. В то время, как поэты, бывшие счастливыми обладателями партбилетов, старались беречь их, как зеницу ока, беспартийные (иначе говоря, безбилетные) стихотворцы жестоко страдали от чувства собственной неполноценности.
Таков, например, случай Владимира Маяковского, подсознательного пытавшегося заменить отсутствующий партбилет сходными по форме и назначению предметами. "Я достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза..." "Я подыму, как большевистский партбилет, все сто томов моих партийных книжек..."
Но как ни молоткаста и ни серпаста "краснокожая паспортина", как коммунистически ни идейны поэтические тома, все-таки они могут служить даже не "дубликатами", а, скорее, лишь эрзацами священного символа. И Маяковский, по-видимому, это отчетливо сознавал.

"У НАС ЛЮБЯТ ПУГАНЫХ..."
С высот поэзии - к приземленной прозе.... С новой силой тема "пропавшего партбилета" обозначилась в литературе времен "перестройки" и "гласности". У людей развязались языки, и традиционный сюжет окончательно лишился какого бы то ни было мистического ореола или романтического флера.
Персонажем карикатурных картинок сделался дисциплинированный член КПСС, постоянно тревожащийся о целости и невредимости своей ненаглядной ксивы. Эта забота не оставляет его даже тогда, когда он нежится в постели с возлюбленной... Вот как живописал подобную коллизию Юрий Поляков в повести "Апофигей", впервые опубликованной в журнале "Юность" (Љ 5 за 1989 год):
"Однажды на явочной квартире они лежали в состоянии глубокого энергетического кризиса, и Чистяков с расслабленным недоумением сообщил Наде, что его срочно вызывают в партком... "Ты... Послушай, Валера, - вдруг совершенно серьезно проговорила Надя, - может ты свой партбилет потерял? Ты давно его последний раз видел?" "Позавчера. Я взносы платил," - посерел Чистяков и метнулся к пиджаку, повешенному на спинку стула."
Так ведь и до инфаркта можно слабонервного мужчину довести! Но, к счастью, "билет с вложенной в него аккуратной промокашечкой был на месте. "Ты, Чистяков, станешь большим человеком, - грустно предсказала Надя. - У нас любят пуганых..." Разобидевшийся Валера вскочил и стал одеваться. "Это разрыв?" - тоскливо спросила Надя, но он ничего не ответил, а только засопел в ответ"...
"Субботнее утро старик Бронштейн провел в поисках партийного билета, - такими словами начинается рассказ Бориса Косвина "Ассимилянты" (журнал "Знамя", 1990 год, Љ 10). - Поиски напоминали обыск. Исаак Лазаревич перерыл все ящики письменного стола, одежный шкаф и сервант. Теперь примеривался к комоду.
- Ой, все! - причитал старик посреди комнаты, вцепившись пальцами в остатки седых волос. - Ой, что я буду делать?! Меня исключат как вредителя!.." Жена, Фира Львовна, пытается урезонить супруга: "чтоб ты так разрывался, когда потеряешь квитанцию на кладбище..." Но тот не успокаивается - пока пропажа, наконец, не обнаруживается. Партбилет неожиданно оказывается в стоящем под вешалкой резиновом сапоге...
Увы, далеко не все происшествия такого рода имели благополучную развязку. "Не про нас будь сказано", оговаривалась суеверная Фира Львовна, некстати помянув про кладбище. Но замогильные мотивы, кажется, сами напрашиваюся в страшилки об исчезающих партдокументах.
В своих "Песнях восточных славян" (журнал "Новый мир", 1990, Љ 8) Людмила Петрушевская рассказала про некоего полковника, который прилетел с фронта в отпуск к жене. "...Но за час до прилета жена умерла. Он поплакал, похоронил жену и поехал на поезде назад, как вдруг обнаружил, что потерял партийный билет..."
Пришлось герою возвратится домой. "Там он заснул, и ночью ему явилась жена, которая сказала, что партбилет лежит у нее в гробу с левой стороны, он выпал, когда полковник целовал жену"... Впоследствие бедолага откапывает гроб и действительно обнаруживает там документ - но в результате поисшедшего загадочным образом попадает в потусторонний мир сам:
"Это был совсем не его полк, здесь находилась и пехота, и артиллеристы, и бог знает еще кто, все в порванном обмундировании, с открытыми ранениями рук, ног, живота, только лица у всех были чистые..." Так партбилет на поверку оказывается билетом на тот свет, пропуском в небытие.

ВОЗРОЖДЕНИЕ ИЗ ПРАХА
Маленькая эта книжонка занимала такое огромное место в жизни советского человека, что истории о ней можно рассказывать, кажется, до бесконечности. Трагикомические чаще всего эти истории... Вспоминается, например, происшедшая в августе 1991 года (!) встреча с одним моим бывшим сослуживцем, в прошлом работником крупного СМИ.
Человек этот, выходец из кавказской горной "глубинки", был лишен партбилета за серьезные финансовые нарушения. Совершил он их, как я полагаю, не столько по коварному умыслу, сколько по элементарному недомыслию. И в течение многих лет, будучи убежденным коммунистом, писал ходатайства и обивал высокие пороги, с неиссякаемым упорством добиваясь восстановления в партии.
И вот, случайно, мы столкнулись с ним у входа в одно солидное учреждение. "Правда восторжествовала, мне на днях вернули партбилет!" - эти слова были первыми, услышанными от него. Я прямо-таки опешил: "Чему ты так радуешься, КПСС ведь все равно не сегодня-завтра распустят!" "Разве такое возможно?" - ошалело пробормотал он. И поскакал дальше - делиться своим счастьем со встречными-поперечными...
В разговоре на эту тему трудно обойтись без слова "фетиш". Происходит оно от португальского "фейтисо", что означает "колдовство", а также "талисман" или "амулет". Советские философские словари объясняли понятие " фетишизм" как обоготворение отдельных вещей и предметов, приписывание им таинственной , сверхъестественной силы.
При этом отмечалось, что марксизм раскрыл объективное содержание фетишизма, первоначальная форма которого "была порождена крайне низким уровнем культуры первобытного человека". О том, сколько фетишей было создано последователями самого марксистского учения и с каким рвением почитали их люди, принадлежавшие, в отличие от дикарей, к "высшей общественной формации", в словарях, понятно, не было ни слова.
Потом, в эпоху тотального ИДОЛОБОРЧЕСТВА, вся эта намозолившая глаза культовая бутафория полетела в тартарары... Бюстики и статуи, портреты и цитатники, кумачовые полотнища и отшампованные из самоварного золота побрякушки...
Многие их тех, кто носил парбилеты "у сердца", поспешили тогда от них избавиться. Некоторые даже подвергли их публичному аутодафе. То есть, в буквальном смысле "сожгли то, чему поклонялись". Впрочем, не так уж много времени прошло, и иные - в соответствии с незыблемым законом истории - вновь стали "поклоняться тому, что сожгли".
Речь даже не о том, что сегодня на сувенирных лотках и в антикварных лавках коммунистическая символика - один из наиболее ходовых товаров. Гораздо более симптоматично восстановление казалось бы навсегда вышедших из обихода обрядов.
Партии, претендующие ныне на звание "правящих", организуют помпезные церемонии вручения своих удостоверений. Получить сулящие в перспективе немалые дивиденды красивые книжечки, спешат, расталкивая друг друга локтями, звезды эстрады, короли бизнеса, корифеи науки. Кордебалет с партбилетами выделывает новые замысловатые коленца.
..."На закуску" - два анекдота в тему. Первый - про диссидента, ярого антисоветчика, который перед смертью решил покаяться и, дрожащей рукой, написал заявление с просьбой принять его в члены КПСС. Начальники со Старой площади пришли в умиление и лично приехали вручать ему партбилет. "Как я рад, - произнес умирающий, прижимая к груди драгоценную реликвию, - еще одним коммунякой теперь будет меньше!"
Второй анекдот: встречаются два ветерана партии. "Я свой партбилет давно выбросил", - говорит один. "А я оставил", - говорит другой. "Чтобы вспоминать наше лучезарное советское прошлое?" "Нет, чтобы оплакивать уплаченные членские взносы!"
И, в заключение, о сугубо личном. Я вот тоже свой партийный билет в макулатуру не сдаю, храню его в ящике письменного стола. Вместе с комсомольским билетом, профсоюзным билетом и военным билетом. С чего бы мне от него избавляться? Жизнь ведь - как песня, а из песни - все знают - слова не выкинешь...
 



Независимый литературный портал РешетоСетевая словестность 45 Параллель Интерактивные конкурсы Стихия