slideshows 1

Страна ацтеков: поиски родства

ИЗ БЛОКНОТА ЖУРНАЛИСТА


ОТ СОКОЛА ДО СОКАЛО


Мехико. Аламеда Сентраль и Латиноамериканская башня           Нет, я отнюдь не тоскую по родной березке, а тем более по липке, подобно которой был обдираем всю свою сознательную жизнь в обществе «реального социализма». И все-таки — ничего с собой не поделать,— разгуливая по улицам чужих городов, постоянно ищу созвучий, совпадений, сопряжений с тем, что осталось — и что неизбежно ждет меня — на далекой-близкой Родине.
           К примеру, в Лиссабоне, где я пробыл несколько лет, главная площадь именовалась Россиу: так похоже на Россию, только все же не Россия. А в Мехико главная площадь носит название «Сокало». Звучит совсем, как наш Сокол, и все-таки это, скорее, Манежная, в недавнем прошлом Площадь имени 50-летия Октября...
           «Сокало» по-испански значит «цоколь», иначе говоря, «основание», «закладной камень». В 1843 г. здесь, в историческом центре города, на месте древнего ацтекского святилища, решили соорудить монумент в честь добытой в сражениях независимости Мексики. Памятник был заложен, но так навсегда и остался на стадии «цоколя» — отсюда и название, прилипшее к площади. Разного рода политические перипетии помешали завершению замысла.
           Параллель с закладным камнем — ныне выкорчеванным — на Манежной напрашивается сама собой, однако она не вполне точна. Монумент Независимости — знаменитый Ангел, ставший символом Мехико,— все-таки был воздвигнут, хотя и в другой точке города и с многолетней задержкой: лишь в 1910 г., к столетию знаменательного для мексиканцев события.
           Еще одно отличие от России состоит в том, что в Мексике памятники не сносят и не ломают. Скульптурные изображения индейских вождей и конкистадоров, испанских королей и лидеров борьбы за независимость мирно соседствуют друг с другом, и все к этому привыкли. В крайнем случае, монументы, попавшие по какой-либо причине в немилость, задвигают куда-нибудь на менее престижное место. Так произошло, в частности, со статуей Дианы-охотницы, которую — за ее вызывающую наготу — непомерно ретивые блюстители нравов обвинили в свое время в непристойности. На вечно девственную дочь Юпитера и Латоны, дабы прикрыть срамоту, напялили нечто вроде набедренной повязки, и она была переставлена — подальше от любознательных детских глаз — из городского центра.
           Но времена меняются, а вместе с ними меняются и нравы. Ныне охотница реабилитирована и возвращена на главную улицу столицы. Это, тем не менее, вовсе не означает, что в сексуальном отношении Мексика полностью раскрепостилась. Порядки тут куда строже, чем теперь в Москве: из показываемых по телевидению фильмов цензорскими ножницами непременно вырезается всяческая обнаженная натура, а печатная эротическая продукция, если и продается, то в наглухо запечатанных пластиковых пакетах.
           Для полноты картины должен добавить, что проблемы пола — в самом прямом смысле этого слова — оживленно дискутируются и в связи с другим знаменитым монументом — Ангелом Независимости. Дотошные журналисты время от времени задаются вопросом: а действительно ли Ангел — ангел? Ведь эти небесные создания, как известно, бесполы (в горних сферах отсутствует секс), а установленная на авениде Реформы золоченая статуя имеет отчетливо выраженные женские атрибуты.
           Обратившись к специальной литературе, я узнал, что крылатая фигура, держащая в простертой руке лавровый венок, и в самом деле не ангел, а, по мысли создателей монумента, Виктория — древнеримская богиня победы. Не исключено, как я думаю, что возникшая путаница связана с одной из семнадцати строф государственного гимна Мексики, в которой говорится о «божественном архангеле, венчающем мирными оливковыми ветвями чело Отчизны». Но исправить ошибку, по-видимому, уже невозможно: раз людская молва однажды возвела языческую Викторию в ангельский чин, значит, так тому и быть навсегда.
           К сожалению (или к счастью), в рассматриваемой области российские литераторы далеко не столь пытливы, как мексиканские. Никто, насколько мне известно, не задавался целью выяснить, какого рода/пола (петушок или курочка? он или она?) прославленная кремлевская Царь-пушка, хотя вопрос этот, если внимательно вдуматься, совсем не так прост, как может показаться. Появлялись, правда, в печати намеки на то, то пушка — импотент, раз от роду не способна стрелять, но это — тема для несколько иного разговора.

ЗАНИМАТЕЛЬНАЯ ТОПОНИМИКА

          Площадь Сокало — лишь частный случай из серии топонимических курьезов. Каждый россиянин, попавший в мексиканскую столицу, получает возможность освежить в памяти полузабытые школьные уроки географии СССР. Родные имена городов и рек, морей и озер звучат в названиях многих улиц Мехико, путешествуя по которому можно мысленно объехать от края до края всю Россию. Занятие как нельзя более актуальное в момент, когда страна рассыпается, как карточный (имею в виду не игральные, а географические карты) домик.
           Мехико расположен на нагорье, на высоте 2240 м. Но разве правда, что гора не сходится с горой, как с человеком человек? Помимо «русских гор» в парке аттракционов, здесь можно увидеть — на прибитых к стенам домов табличках — и Кавказ (дважды), и Урал (четырежды), и Карпаты (целых пять раз в разных концах города), и даже (единожды) Становой хребет.
           Еще шире представлены наши водные просторы. Есть улицы Невская, Ленская и Амурская, три Волжских и четыре Ладожских. А кроме того — Черноморская и Азовская, Беломорская и Балтийская, Карская и Охотская, Каспийская и Аральская... В дополнение к Сибирской улице имеются улицы Тундры и Тайги.
           А вот названий наших городов на плане Мехико немного. Есть две Московских улицы и одна Одесская. Имеется несколько Тульских улиц, но названы они так, скорее всего, не в честь той Тулы, которая знаменита самоварами и ружьями, а по имени древней столицы индейского народа тольтеков — тоже Тулы, где сохранились уникальные памятники доколумбовой архитектуры.
           Наконец, есть в пригороде Мехико две улицы России, находящиеся неподалеку друг от друга. Любопытно, что одна из них расположена между улицами Италии и Польши, а другая — между улицами Колумбии и Гондураса.
           Вообще искать особой логики в распределении названий не приходится, группируются они обычно по чисто «кустовому», тематическому принципу. Так, одна из улиц России выходит на Орлиную улицу, рядом находится целое гнездовье «пернатых» названий: Лебяжья, Пеликанья, Сорочья, Воронья... Есть тут и улица Летучей мыши, по-видимому, отнесенной к категории птиц как раз за свою летучесть.
           Проблема наименования улиц в такой гигантской агломерации, как 20-миллионный Мехико, конечно, чрезвычайно сложна, и без помощи географических атласов, пособий по орнитологии, минералогии, цветоводству и т. п. обойтись трудно. Но все равно повторов избежать не удается. Еще один тому пример: на карте-схеме мексиканской столицы можно насчитать полсотни Мексиканских улиц.
           Нашел применение и весьма спорный принцип наименования улиц в честь различ-ных календарных дат. Улицы 1 января, 1 февраля, 1 марта, 1 апреля, 2 марта, 2 апреля и так до бесконечности... Если продолжать в том же духе, вскоре будет исчерпан григорианский календарь, и придется обратиться к календарю древних майя. Правда, называть улицы календарными числами, наверное, все же лучше, чем обозначать их обычными номерами — а этот принцип тоже используется в Мехико...
           Отдельная область городской топонимики - названия, данные в память об исторических личностях. Из деятелей русской культуры увековечены Пушкин, Бородин и Лев Толстой. Подобной же привилегии удостоились космонавты Комаров и Терешкова, а также еще одна исследовательница Вселенной — героическая собака Лайка. Из политических деятелей представлены только Сталин и Троцкий, при этом имя палача от имени его жертвы отделено всего лишь небольшим проездом...

ИНДЕЙЦЫ — «НАШИ ЛЮДИ»

          Русские, великая нация, нередко с пренебрежением относятся к разным «чучмекам» или «чечмекам» (не знаю, как правильно пишется: в печати появление этого слова не поощрялось, чтобы не обижать «младших братьев»). В Мексике тоже были и есть свои чичимеки (в буквальном переводе — «дикие», возможно, и выраженьице наше какими-то неведомыми путями отсюда пришло) — кочевые индейские племена, передвигавшиеся в VIII в. в центр страны и сегодня проживающие в штате Гуанахуато.
           От отдельных моих соотечественников, находящихся в Мехико, мне приходилось порой слышать критические замечания по адресу коренных жителей: мол, такие они и сякие, полно у них всяческих недостатков, и до «наших» им далеко... Подобная реакция вообще- то вполне естественна. Когда иностранцы встречаются нам поштучно, мы имеем обыкновение окружать их уважением и заботой, граничащими подчас с неоправданным заискиванием. Но когда кругом сплошь чужеземцы, а ты и твои соплеменники — в вопиющем меньшинстве, возникает спонтанное чувство раздражения и отталкивания. «Мы — спиной к спине у мачты, против тысячи — вдвоем»...
           На все уничижительные высказывания в адрес аборигенов (в какой бы стране мира это ни происходило), я, по давно выработавшейся привычке, отвечаю самым примитивным образом: а вы посмотрите на витрины их магазинов! И обычно попадаю в точку — ведь в мире очень мало стран, где витрины были бы беднее, чем в России.
           Убежден: честь, достоинство и интеллектуальный потенциал того или иного народа оцениваются, в первую очередь, не отвлеченными категориями, а вполне конкретно: тем, какие материальные блага и удобства способен данный народ для себя создать. Блеск и роскошь идеологии, сопровождающиеся убогостью повседневного бытия,— такой была жизнь гордых россиян, в разительном контрасте с жизнью многих других наций, считавшихся нами «слаборазвитыми». Чем же мы лучше тех самых «краснокожих», в чьих городах на прилавках навалом и продовольствия, и промтоваров?
           Впрочем, если смотреть, как говорится, в корень, мексиканские индейцы по происхождению своему — тоже «наши» (не в узком, невзоровском, а в нормальном смысле слова). Не хочу утверждать, что Россия — родина слонов (хотя и есть свидетельства, что мамонты водились именно на нашем Севере), но вот аборигены Америки — точно уж оттуда, из родной Сибири.
           Перед европейцами, открывшими Америку и убедившимися в том, что это — не Индия, встал естественный вопрос: а откуда же взялись тамошние жители? Было известно, что все люди происходят от Адама и Евы, значит, обитатели Нового Света должны были каким- то образом перебраться туда из Старого. Но каким, если у индейцев отсутствовали сколь-либо развитые навыки мореплавания? Представлялось маловероятным, что такие навыки в прошлом имелись, а впоследствии по какой- то причине исчезли!
           К тому же в Америке европейцы увидели множество разнообразных зверей и птиц. Сомнительно, чтобы все они были перевезены сюда на кораблях через океан. В библейской истории был всего один Ноев ковчег с людьми и животными на борту, о втором нигде ничего не говорится...
           Первым объяснение загадки нашел испанский миссионер Хосе де Акоста, живший в XVI в. в Перу. Он высказал мнение, что «одна земля и другая земля где-то соединяются и продолжают друг друга, либо, по меньшей мере, близко соседствуют и сходятся». Значит, предки индейцев перебрались в Америку по суше, в крайнем случае, им нужно было пересечь лишь неширокое водное пространство.
           Самый краткий путь в Америку из окружающего мира — через Берингов пролив, имеющий ширину от 35 до 86 км. Хотя, как считают сегодня ученые, первым переселенцам даже не пришлось преодолевать это расстояние по воде или по льду: 25—30 тыс. лет назад, когда началась миграция на Аляску, два материка были соединены перешейком, так что люди шли посуху. Тот факт, что индейцы — потомки древних сибиряков, подтверждается и монголоидными чертами их внешности.
           ...Памятники древних цивилизаций, которые сегодня можно увидеть на территории Мексики, поражают воображение. И все-таки страны Нового Света никогда бы не стали тем, что они есть ныне, без мощного основополагающего компонента, привнесенного завоевателями из-за океана,— европейской культуры и христианской религии. Мысль, вроде бы, банальная, но в 1992 г., когда отмечалось 500-летие открытия Америки, раздавалось немало голосов, горько сожалеющих, что Колумб ее открыл. Пришельцы, дескать, только все испортили. Строили бы, скажем, ацтеки свои пирамиды, приносили бы жертвы богам, занимались потихоньку людоедством... Исторический нонсенс? Но не созвучна ли чем-то эта концепция настроениям наших «почвенников», все еще призывающих отгородиться от «растленного Запада» железным занавесом, или, на мотив отечественного фольклора, частоколом с черепами?
           А вот еще одна своеобразная идея, высказанная не так давно неким индейским лидером: дабы воздать всем угнетаемым этносам по справедливости, образовать на территории Мексики отдельные республики для каждого из 52 населяющих ее индейских народов,— как можно понять, заимствуя опыт СССР. И раньше было известно, что дурные примеры заразительны, но кто бы мог подумать, что до такой степени...

ГОРБАЧЕВ И САЛИНАС: КТО МУДРЕЕ?

Ангел независимости          На протяжении XX в. мексиканцы испытывали (и продолжают испытывать сегодня) загадочное, на первый взгляд, тяготение к России, пристальный интерес к ее жизни, культуре и истории. С началом перестройки эта увлеченность вылилась в прессе и на телевидении в настоящий бум. Не скажу, правда, чтобы изобилие информации о происходящем у нас вызывало особо радостные эмоции: ведь если на первых порах сообщения имели сладостный привкус необычности и новизны, то вскоре они сменились вестями, по большей части дурными и тревожными.
           Бывший СССР превосходит Мексику по территории более чем в 11 раз, а по населению — в 3,5 раза. Тем не менее, при всей имеющейся геополитической несоразмерности, в советском и мексиканском обществе находили много сходного. И там, и здесь в одном и том же году свершились кровопролитные революции, идеалы которых активно пропагандировались и «претворялись в жизнь», в то время как власть удерживалась коррумпированными элитами. До сих пор в Мексике, как и в России, достаточно влиятельны леворадикальные и националистические силы, сотрясающие воздух популистскими лозунгами и антиимпериалистическими заклинаниями.
           В течение десятилетий, начиная с 1929 г., в Мексике тоже практически существовала однопартийная система со всеми присущими такому роду правления особенностями. Однако в отличие от того, что происходило в СССР, монополизация политической власти не повлекла за собой подавления плюрализма в экономике, страна жила в условиях рыночного хозяйства и, соответственно, отсутствия товарного дефицита. С другой стороны, она постоянно оставалась открытой широкому потоку либеральных идей из США.
           Как и СССР, столкнувшись в последние годы с трудноразрешимыми политическими, экономическими и социальными проблемами, Мексика оказалась перед безотлагательной необходимостью — и неизбежностью — проведения далекоидущих преобразований. Однако реформаторы в двух странах — Михаил Горбачев и Карлос Салинас де Гортари, стремясь обеспечить для своих народов более достойное место в быстроменяющемся мире, приняли на вооружение различные тактики. Достигнутые результаты, конечно, были тоже неодинаковыми.
           Любопытно сравнение деятельности двух руководителей, сделанное профессором-политологом из Вильямсбургского университета в США Джорджем Грейсоном. Вот что он пишет в статье, которая опубликована в близкой к мексиканским правительственным кругам газете «Насьональ» под заголовком «Горбачев — никакой не Салинас»:
           «Взяв власть в 1985 г., Горбачев принялся проводить одну реформу за другой. Он начал "перестройку" с целью либерализовать замкнутую, неэффективную и в высокой степени обюрокраченную экономику и объявил о "гласности", стремясь взломать авторитарную и репрессивную политическую систему. Обе меры были чрезвычайно необходимы, но они вызвали центробежные силы, приведя ко всеобщему недовольству, спровоцировав плохо организованный государственный переворот, затормозив производство и отпугнув многих потенциальных вкладчиков капитала...
           Действуя абсолютно иначе, Салинас и его предшественник Мигель де ла Мадрид по здравому смыслу выстроили свои приоритеты по порядку. Они поняли, что сначала нужно добиться устойчивого экономического роста и лишь потом создавать множественные каналы для того, чтобы люди с их растущими требованиями выражали свое несогласие... Вместо того, чтобы проводить две амбициозные реформы одновременно, Салинас сосредоточился на быстрой либерализации экономики, дополняемой постепенными и тщательно выверенными изменениями в политической сфере».
           Высказывания Джорджа Грейсона о том, что экономическое раскрепощение вполне возможно и без политических свобод, нередко приходится слышать и в России. Не вдаваясь в спор, замечу лишь, что то, что допустимо для Мексики, совсем не обязательно может пройти у нас: слишком уж глубока пропасть, в которой мы оказались, и мощны силы сопротивления всяким разумным попыткам выбраться оттуда. По причинам, о которых говорилось выше, проводимые в Мексике экономические реформы отнюдь не столь радикальны по целям и широки по масштабам, как наши, поэтому и проходят они гораздо спокойнее, глаже и организованнее.

ЗАКОЛАЧИВАНИЕ «БЕЗДОННОЙ БОЧКИ»

          Мексиканское государство «худеет» на глазах, сбрасывая с себя избыточный, обременительный для здоровой жизнедеятельности вес хозяйственных забот. Здесь тоже пришли к выводу, что сапоги должен тачать сапожник, пироги печь пирожник, а государственным органам положены совсем иные функции. И начался процесс освобождения от того вида собственности, которая, как часто считают, является общенациональным достоянием, хотя в реальной действительности фактически узурпируется отдельными высокопоставленными чиновниками или целыми бюрократическими кланами. По данным, приводимым мексиканским еженедельником Опока», на конец 1982 г. государство было хозяином 1155 предприятий. Можно вычислить средний ритм денационализации за десятилетие: примерно каждые четыре дня государство отказывалось от одного находящегося под его эгидой предприятия.
           Имущество это неоднородно по составу и стоимости. Здесь и крупные корпорации, концерны, банки, и отдельные фабрики, гостиницы, футбольные клубы... На продажу были выставлены даже костюмы из гардеробов киностудий: королевские мантии, плюмажи индейских вождей. Чего только не насобирали за десятилетия в свою коробочку сменявшие друг друга правительства!
           Называют две главные причины непомерного сосредоточения экономических функций в руках государства. С одной стороны, оно устанавливало контроль над оказавшимися в трудном финансовом положении частными фирмами с тем, чтобы предотвратить их крах и, таким образом, сохранить производственные мощности и рабочие места. С другой — расширение госсектора давало возможность властям усиливать политическую мощь и влияние в обществе.
           Однако, как это случилось и в других странах, жесткая «государственная» и «цент-рализующая» модель развития продемонстрировала в Мексике свою неплодотворность. Выяснилось, что как ни плохо и ни неуклюже вели дела предприниматели, происшедшая в результате огосударствления собственности бюрократизация экономики — вариант отнюдь не оптимальный. Многочисленные случаи коррупции на национализированных предприятиях подтвердили тривиальную истину: никто не заботится о сохранности и приумножении добра, ему не принадлежащего.
           Самое печальное, на поддержку этой громоздкой экономической структуры выбрасываются, как в бездонную бочку, огромные средства. Потом выяснилось: некоторые из предприятий государству выгодней отдать бесплатно, чем оставлять у себя. Ведь новый владелец порой получает в придачу к приобретаемой им фирме и накопленные ею долги, и царящую хозяйственную неразбериху. И все же приватизация для государства оказалась делом весьма прибыльным, поскольку позволила пополнить казну миллиардами долларов.
           Употребляя слово «приватизация», должен оговориться: в мексиканском официальном обиходе принят другой, очень труднопроизносимый термин «дезинкорпорирование», что на более простом языке означает «отъединение» или «отключение».
           Дело в том, что, освобождаясь от тягостного административно-хозяйственного балласта, государство не всегда отдавало в частные руки принадлежащую ему собственность. Применялись и другие методы, в частности, прекращение деятельности, слияние предприятий, передача их центральной властью местным органам. Основной же формой дезинкорпорирования предприятий является их продажа. Принцип здесь прост: продают тому, кто предложит наиболее высокую цену. При этом покупатель должен рассчитаться сразу или на основе краткосрочных (не более года) кредитов. Особое внимание обращалось на то, чтобы процесс реализации сделки не занимал слишком много времени, дабы избежать ненужных волнений среди работников, которые, естест-венно, беспокоятся за свое будущее.
           Большинство приватизированных предприятий остались — полностью или преобладающей частью капитала — в руках мексиканских владельцев. В то же время 30% всей выручки от продаж получено от иностранных инвесторов.
           Все это, разумеется, не означает, чго государство решило избавиться от всей своей собственности — ведь в ее состав входят и научно-исследовательские организации, и учебные заведения, и финансовые фонды, действующие в интересах социального развития. Не передаются в частные руки и те отрасли, которые, согласно Конституции, считаются «стратегическими»: добыча нефти и других горючих ископаемых, базовые предприятия нефтехимии, ядерная энергетика, железные дороги, почтовая, телеграфная и спутниковая связь.
           Приватизацию в Мексике рассматривают не как самоцель, а как средство — чтобы оздоровить финансы и переориентировать, с выгодой для общества, государственные расходы.

СЮРРЕАЛИЗМ ПО-МЕКСИКАНСКИ

          Если уж «богатые тоже плачут», то сирым и убогим поплакать сам Бог велел! Нескончаемые мексиканские телесериалы распахивают перед нами окно в страну слез и грез, и пустеют улицы городов, народ в едином порыве вперяется взглядами в ящик. Кажется, нет сегодня земли ближе и роднее, чем Мексика, и нет проблем волнительней, чем у мексиканцев — героев телероманов.
           Лично я, пожив в Мексике и вернувшись в Москву, будто вовсе и не возвращался. Как и там, постоянно перед глазами маячила очаровашка Вероника Кастро, только неожиданно помолодевшая и одетая по последней моде. И амплуа у нее уже было не то: на мексиканском телевидении она выступает теперь в роли ведущей грандиозного шоу, принимает в студии разных артистических звезд...
           Истории про «плачущих богатых» и ей подобные произведения, надо надеяться, расширили наши представления о мексиканском народе. Хотя что мы, собственно говоря, о нем знали? Мексиканец обычно рисовался нашему воображению этаким темпераментным усатым дяденькой в широкополом сомбреро, причем обязательно с гитарой в руках. Оно в общем-то и верно: мексиканские мелодии — такие, как «Кукарача», развеселая песенка о несчастном безногом таракане,— постоянно витают у нас в эфире. Хотя далеко не все знают, что эти песни — именно мексиканские, и понимают, о чем в них, собственно, идет речь.
           Но каковы же мексиканцы в действительности, если судить о них не только по мелодрамам? Впечатления странствующего журналиста зачастую страдают крайней субъективностью, поэтому я, дабы не обвинили меня в предвзятости, процитирую для начала популярный путеводитель «Мишелен», авторы которого обычно хорошо знают, о чем говорят. Тем более, что книжка «Мишелена», посвященная Мексике, хоть и отпечатана в Париже, сделана в сотрудничестве с самими аборигенами.
           Так вот, утверждает путеводитель, мексиканец «весел, гостеприимен, изобретателен, чистосердечен, не слишком пунктуален и беззаботен. Это неорганизованный, но очень трудоспособный человек». А на формирование подобного национального типа повлияло «географическое и климатическое многообразие» страны и «слияние индейской и европейской» рас. Далее, ссылаясь на Андре Бретона, «Мишелен» утверждает: Мексика — сюрреалистическая страна. А спорить с Бретоном в данном вопросе, как всем известно, довольно трудно.
           Авторы путеводителя считают своим долгом предупредить туриста, собирающегося в поездку по стране, что «мексиканцы имеют собственное понятие о времени». В самом деле, в Мексике постоянно приходится слышать такие выражения, как «сию секундочку» или «один моментик», обозначающие крайне неопределенные промежутки времени — начиная от минут, часов и суток и кончая вечностью.
           Никто никогда не выполняет обещаний в срок и не приходит вовремя в назначенное место. Такая необязательность часто приводит в ярость иностранцев. Знатоки национального характера объясняют это свойство... добродушием и любезностью местных жителей. Каждый человек хочет, чтобы его желание было выполнено как можно быстрее, и мексиканец, стремясь сделать вам приятное, с готовностью заверяет, что так оно и будет. Если же выполнить договоренность своевременно не удается, то тут уже, конечно, виноват не тот, кто давал обещание, а различные силы высшего порядка, такие, как стихии, рок и т. п.
           На совкового человека, сызмальства притерпевшегося к грубости и хамству, особое впечатление производит вежливость мексиканцев. Здесь до сих пор в ходу старинные испанские формы учтивости типа «Чего изволите?» или «Готов вам служить!» Местные нищие говорят вам «спасибо» даже в случае, если вы пренебрегли их мольбой и не подали ни гроша (а оказавшийся за границей житель нашей разоренной страны, как правило, никому ничего не подает, а только и думает, как бы поживиться на халяву самому). А вот еще один образчик мексиканской вежливости, вычитанный мной на наглухо заколоченной двери: «Туалет не работает. Спасибо!»
           На национальный характер, безусловно, влияет и пища, которую потребляет человек. Скажи мне, что ты любишь есть, и я скажу, кто ты есть... Мексиканская народная кухня отличается (как я уже писал на страницах журнала «Латинская Америка») явным злоупотреблением перцем и другими острыми приправами. Возможно, мексиканцы используют их в таком количестве, чтобы хоть как-то преодолеть пресность повседневного бытия? Но о какой пресности может идти речь, если в здешнем календаре такое половодье праздников, как бы переливающихся один в другой, что будни теряются между ними, как мелкие незаметные островки? Причем отмечают их не формально, не казенно и не «для галочки», а всерьез, с жаром и искренней страстью.

МЕРТВЫЕ ВОЗВРАЩАЮТСЯ К ЖИВЫМ

          Торжества — с гуляньями и возлияньями, плясками и масками, шутками и дудками — устраиваются в Мексике по любому поводу, а порой и без таковых. Люди очень любят собираться большими толпами, организовывать шествия и процессии, фейерверки и ил-люминации. Жизнь постоянно клокочет и бьет ключом. И тем не менее, все, кто побывал на подобных праздниках, неизменно говорят о «культе смерти», исповедуемом мексиканцами. Ведь именно смерти посвящено одно из самых главных ритуальных торжеств — День мертвых, связывающий воедино земное бытие с потусторонними сферами.
           В праздновании его причудливо сплелись католические традиции поминовения усопших с верованиями древних индейцев. Важное обстоятельство: представления о загробной жизни в религии коренных обитателей Мексики были куда более обширными и детализированными, чем в официальной христианской доктрине. Потусторонний мир виделся как гармонично выстроенная и строго иерархизированная структура, разделенная (подобно Дантову аду) на уровни или этажи, каждый со своими определенными функциями.
           Считалось, что люди, умерев, попадают в разные пристанища — в соответствии с обсто-ятельствами кончины. Например, «обычные» покойники (те, кто умер естественной смер-тью) отправлялись в преисподнюю, или Миктлан (буквально — «место мертвецов»), пересекая с помощью собаки подземную реку (загадочная аналогия с Цербером и Ахеронтом).
Утопленники, люди, погибшие от удара молнией или умершие от водянки, оказывались на нижнем из небес — в Тлалокане, владении бога дождя. А умершие дети попадали на самый высокий небесный этаж — Тонакакуаутитлан, где обитала супружеская пара глав-ных богов — создателей мира. В этом месте было много плодовых деревьев, детские души витали среди них, превратившись в колибри, и пили нектар цветов.
           Но раз в году, согласно бытующему поныне поверью, все мертвецы возвращаются как бы на краткую побывку домой, к родным и близким. Здесь их ожидает самый радушный прием. Толпы людей, горы цветов, тысячи зажженных свечей на кладбищах. Народные музыканты исполняют среди надгробий популярные песни.
           И у нас принято класть на могилы конфеты и ставить рюмочки с водкой. В Мексике же для покойников сооружают грандиозные алтари, полные всевозможных яств. Родственники стараются готовить именно те кушанья, которые любили умершие. Повсеместно развернута продажа сахарных и шоколадных черепов, специального «хлеба для мертвых», игрушечных скелетов.
           Во время последнего Дня поминовения в освещенном веками обряде прозвучала необычная и довольно-таки шокирующая нота. На алтарь, оборудованный на одной из центральных улиц Мехико, были возложены... презервативы — как посмертный подарок жертвам СПИДа. Инициаторами нововведения в ритуал стали организации, объединяющие гомосексуалистов и борцов за сексуальное просвещение населения. Этой акцией они хотели привлечь внимание к недостаточным, по их мнению, усилиям по профилактике «чумы XX века» со стороны властей.
           Не кощунство ли? Газета «Насьональ» решила, что нет. В помещенном на видном месте специальном разъяснении она указала, что принесение в дар презервативов «является искренним актом поминовения определенной категории умерших, а значит, в своей сущности, не нарушает древней традиции».
           Вообще пресса уделяет этому ритуальному празднику очень много внимания. Публикуются спецприложения с шаржами на известных государственных деятелей и артистов, которые изображаются в виде полуистлевших покойников, скалящих зубы в улыбке. Под карикатурами — стишки, тоже погребального характера, с могильным душком. Героями таких рисунков зачастую становятся и российские политические лидеры. И совсем не потому, что мексиканцы сочли их политическими трупами, а как раз наоборот — в знак высокого (гораздо выше, чем дома) уважения и любви. Ведь быть причисленным к сонму великих мертвецов — большая честь.

ЧУДЕСА ГВАДАЛУПСКОЙ БОГОМАТЕРИ

          Эту уникальную галерею ужасов можно рассматривать часами: стены зала сплошь, от потолка до пола, увешаны душераздирающими картинками, выполненными — в стиле «наивного искусства» — кистью доморощенных живописцев. Сюжеты рас-классифицированы тематически — пожары, кораблекрушения, автомобильные ка-тастрофы, нападения разбойников, выпадения из окон, попадания под поезд... Операционные столы соседствуют с ресторанными столиками, и там, и тут люди одерживают победу в борьбе со смертью: в первом случае — от какой-нибудь злокачественной опухоли, во втором — от губительного пристрастия к алкоголю...
           Герои этих произведений — реальные мужчины и женщины с именами и фамилиями, обозначенными тут же. Реальные люди, которым было даровано чудесное спасение: именно в знак благодарности за оказанную милость и преподнесли они эти картинки своей избавительнице и защитнице, Пресвятой Деве Гвадалупской, в чьем главном святилище, расположенном в Мехико, и находится описываемый музей.
           Самым первым происшедшим здесь чудом стало само явление Богородицы, когда в декабре 1531 г. на холме Тепеяк она четырежды представала бедному индейцу Хуану Диего и выразила ему свою волю: на этом месте должен быть воздвигнут храм. Индеец рассказал об увиденном епископу, однако тот отнесся к его рассказу недоверчиво. И тогда, в подтверждение истинности своего заявления Св. Мария вручила Хуану Диего охапку роз, внезапно расцветших на вершине бесплодного холма. Накидка, в которой индеец принес цветы, была развернута на глазах у священников — и все с изумлением увидели, что на ее ткани отпечатан в красках образ Пречистой Девы Гвадалупской...
           В 1737 г. Св. Мария была объявлена божественной покровительницей Мексики, в 1910-м — всей испаноязычной Америки, а в 1935 г.— еще и Филиппин. В общей сложности она является ныне патронессой 24 стран мира.
           Первоначально на святом месте была поставлена маленькая часовенка, а в начале XVIII в.— большая и красивая базилика в стиле итальянского Ренессанса. Здание это стоит и сегодня, но — по-видимому, из-за сейсмических потрясений — оно покосилось, и доступ в него закрыт. В 1974 г. рядом воздвигли новую базилику, выполненную в современной архитектурной манере.
           Громадное, круглое по форме здание на первый взгляд напоминает, скорее, какой-ни- будь дворец спорта. Вмещается в него 40 тыс. человек, имеется также 10 тыс. ниш, куда, за плату, можно помещать останки покойников. Из любой точки храма виден образ Св. Марии на главном алтаре. Желающие рассмотреть образ поближе имеют возможность подъехать к нему на специальных движущихся лентах, сделанных, видимо, для того, чтобы у святыни не создавалось давки.
           Базилика и находящиеся поблизости капеллы всегда полны верующими, но самое большое столпотворение происходит здесь в декабрьские дни, когда празднуется очеред-ная годовщина явления Богоматери мексиканцам. На автобусах, грузовиках, велосипедах или, во исполнение данного обета, пешком сюда стекаются паломники с разных концов страны. Старики и молодые матери, держащие на руках младенцев, входят в храм на коленях. Звучат «маньянитас» — песнопения, обращенные к Деве, индейцы в на-циональных костюмах исполняют древние танцы. Во время последнего такого праздника базилику посетило свыше двух миллионов человек.
           Есть, правда, в Мексике и скептики, весьма прохладно относящиеся к культу Гвадалупской Девы. Как заявляют эти «Фомы неверующие», Св. Мария — судя по облачению, в котором появилась она на американской земле,— была «импортирована» католическими миссионерами из Испании. Высказывается также предположение, что покровительницу Мексики «скопировали» с одной из главных ацтекских богинь: ведь даже само слово «Гвадалупе» несколько созвучно имени Коатликуэ, которая почиталась индейцами как богиня земли и плодородия, а также как мать богов.
          Рассуждают так совсем не обязательно атеисты или последователи других религиозных конфессий, а просто люди, считающие, что следует верить только в Господа Бога, а не в различные неподтвержденные явления и чудеса. Полемика по этому вопросу не смолкает по сей день.
          Согласно результатам проведенного в Мехико социологического опроса, количество мексиканцев, убежденных в способности Гвадалупской Девы оказывать влияние на человеческую судьбу, достаточно велико (64,6% опрошенных), однако тех, кто уповает на Божью помощь, все-таки больше (73%). Для сравнения укажем, что лишь 44,9% горожан полагают, что аналогичную роль в жизни людей могут играть святые.
           Анализ полученных ответов позволил также определить те категории населения, среди которых вера в чудеса Гвадалупской Девы наиболее распространена. Это, во-первых, женщины, во-вторых, люди пожилого возраста, в-третьих, лица с начальным образова-нием. Показательно, что чем ниже уровень жизни мексиканцев, тем более они склонны надеяться на помощь, которую может оказать им Пречистая Дева.
           На подступах к базилике роится множество уличных торговцев, продающих крестики, образки и четки, фотографов, делающих моментальные снимки на фоне достопримечательностей, бродячих кулинаров, готовящих для паломников нехитрую пищу. Св. Мария, таким образом, не только исцеляет немощных и спасает терпящих бедствие, но и, способствуя мелкой коммерции, дает средства на жизнь сотням людей.
           ...Есть в Мехико еще одно знаменитое место — площадь Гарибальди, на которой праздник происходит круглогодично, ежедневно и еженощно. Здесь собираются и поют свои песни марьячис — народные музыканты. Иностранные туристы находят на этой площади то, что искали, тех самых «типичных мексиканцев», о которых говорилось выше: сладостно-сентиментальных красавцев-мужчин с гитарой в руках и, конечно, с сомбреро на голове. Хотя — кто знает? — может быть, как раз в этой шляпе — и именно в ней — следует искать ключ к загадке национального характера, нераскрытым тайнам мексиканской души?

Мехико — Москва

 

 

  • "Латинская Америка" № 9 (228), издательство "Наука", Москва, 1993


  • Независимый литературный портал РешетоСетевая словестность 45 Параллель Интерактивные конкурсы Стихия