Мануэл Бандейра (1886 - 1968) - один из основоположников бразильского модернизма.
- Разочарование
- Маленькое ироническое стихотворение
- Маленькое эротическое стихотворение
- Баллада о царе русалок
- Ню
- Стихи на день поминовения усопших
- Звезда
- Газель во славу Хафиза
- Труп быка
- Интервью
==================================
Стихи слагаю - как будто плачу
от невезенья и от печали...
кто слез не знает, найдя удачу,
пусть кончит чтенье еще в начале.
Пишу - как кровью, пылая страстью,
томясь от боли, напрасно каясь...
Бушуют в венах и скорбь, и счастье,
струясь из сердца и растекаясь.
Грусть этих строчек - тяжелый груз,
жизнь, с губ слетая, подходит к краю,
во рту остался лишь горький вкус.
- Стихи слагаю, как умираю.
МАЛЕНЬКОЕ ИРОНИЧЕСКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
Любопытство пылкое свое
ты любовью называть не вправе.
Словно погруженный в забытье,
ты не различаешь снов и яви...
Любопытством чувственным томим,
ароматы и цвета лелея,
ты приносишь в дар глазам своим
тело, белых простыней белее.
Одурманен запахом духов
в складках лент, в переплетеньях пряжи,
ты стремишься угадать, каков
запах кожи, замкнутой в корсаже.
Всю ее предвидя наперед,
ты спешишь, не подождав развязки,
ощутить, как сладок этот рот,
как упруга грудь, как томны ласки.
Каждый вздох ее и каждый вскрик
ты воссоздаешь в воображенье,
предвосхитив наивысший миг
в пестрых безднах головокруженья.
Всех ее привычек вызнав суть,
любопытный, ты стремишься дальше,
ты ей в душу хочешь заглянуть,
подлинное отличив от фальши.
Словно погруженный в забытье,
ты не различаешь снов и яви...
Любопытство пылкое свое
ты любовью называть не вправе.
МАЛЕНЬКОЕ ЭРОТИЧЕСКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
В твоем ослепительном теле
черты красоты чудотворной.
Овладеть бы им в узкой постели
этой строки стихотворной!..
Твое тело душистое - в зареве
апельсиновых рощ и розариев...
Твое тело - мягкое облако,
как фата подвенечная - белое...
Твое тело - яблоко спелое...
Роза, упавшая в обморок
в душных запахах на жаре...
Твое тело - угли в костре...
Твое тело - заря вечерняя,
полыхающий в сумерках луч...
Твое тело - прозрачный ключ,
чье теченье, рассыпав свеченье,
как змея, струится, звеня...
Чувственность воды и огня...
Что ни миг, ощущаю остро:
в море мук моих и бессонниц
твое тело - единственный остров...
Твое тело - лучистое солнце...
Твое тело душистое - в зареве
Апельсиновых рощ и розариев...
Бросил царь свой перстень в море,
перстень скрылся в глубине.
Царь сказал русалкам: "Тут же
подобрать его на дне!
Всех вас в пенные буруны
превращу я, если перстень
не достанете вы мне!"
Бросились русалки в море,
вытащили перстень царский
из неведомых глубин.
Будь ты проклят, своенравный,
злой, капризный властелин!
Царь просыпал рис над морем,
зерна скрылись в глубине.
Крикнул царь: "Русалки, мигом
разыщите их на дне!
Всех вас в пенные буруны
превращу я, если зерна
вы не принесете мне!"
Кинулись русалки в море,
весь до зернышка достали
в бездну выброшенный рис.
Будь ты проклят, царь жестокий!
Будь он проклят, твой каприз!
Царь царевну бросил в море,
дева скрылась в глубине.
Царь велел: "В одно мгновенье
отыскать ее на дне!
Всех вас в пенные буруны
превращу я, если дочку
не доставите ко мне!"
Ринулись русалки в море,
не вернулась ни одна.
Где вы, где же вы, русалки?
Плещут пенные буруны,
за волной встает волна...
Когда ты одета,
нельзя догадаться,
какие богатства
ты прячешь под платьем.
Так, в свете дневном
неприметны для глаза
миров мириады
в глубинах Вселенной.
Лишь ночь раскрывает
сокровища неба -
нагая, как ночь,
ты сияешь во мраке.
Блестит белизна
оголенных коленей,
и линии бедер
сверкают, как Лира.
Две маленьких груди,
как яркие яблоки,
дарит мне древо
цветущего чрева.
Мерцают сквозь сумрак
соски твои твердые,
гладкие плечи
и теплое тело.
Когда ты раздета,
твой взгляд обнажается,
делаясь долгим,
глубоким и влажным.
И я в твоем взоре
купаюсь, как в озере,
ныряя и плавая
в глазах твоих плавных.
На дно опускаюсь
и сердца касаюсь -
оно улыбается мне,
обнажаясь...
СТИХИ НА ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ УСОПШИХ
Отправься завтра, в день усопших
на кладбище. Среди могил
ты сможешь там найти могилу,
где я отца похоронил.
Склони колени и, к надгробью
три ярких розы возложив,
молись – не за отца, за сына:
ему важней, хоть он и жив.
Осталась в жизни только горечь,
мой скорбный путь проделан весь.
Лишен любви, лишен надежды,
я погребен при жизни здесь.
Тепла живого лишена
и мне с земли едва видна,
звезда мерцает на закате
над жизнью, выпитой до дна.
Недостижимо высока,
непостижимо холодна,
горит сквозь полумрак вечерний,
в бескрайности небес – одна.
Но почему моя звезда
так от меня отдалена
и почему с небесных высей
ко мне не спустится она?
Ответ из тьмы: звезда твоя
так высока, так холодна
затем, чтоб на закате жизни
ты смог печаль познать сполна.
Я газель прочту сейчас,
о Хафизе мой рассказ:
я свои узнал тревоги,
в песнях, славящих Шираз, -
грусть и радость жизни, скрывшей
суть свою от наших глаз.
Ты не разлюбил, услышав
от возлюбленной отказ.
Будут девы Самарканда
вспоминать еще не раз
песнь любви твоей и скорби,
долетевшую до нас.
Мир не помнит злых красавиц,
твой же светоч не угас.
Жизнь – словно паводок, и я
стою в воде уже по горло.
Среди обломков бытия
река меня сдавила, сперла.
Сор, грязь плывут издалека…
И труп быка, и труп быка.
Покоем неземным дыша,
стоят деревья. Отлетела
к ним изумленная душа,
ища убежища… А тело
погрязнет в жиже на века,
как труп быка, как труп быка.
Бык, плавающий в склизкой мути,
как всякий труп, нелеп и дик.
Лишен значенья, смысла, сути,
он обезличен – что за бык
всем все равно. Несет река
лишь труп быка, лишь труп быка.
Жить в этом мире тошно, тесно, пресно,
но все же жизнь течет, не иссякая.
И на вопрос для интервью в газете:
«Что радостней всего на свете?»
«Не знаю, - я отвечу честно, -
но что всего печальней, мне известно –
беременная женщина. Любая!»
